Холерные ночи: как Новосибирск переживал страшнейшие эпидемии 20 века

1904 год. Новониколаевск. Жители льют помои прямо на улицы, навоз и мусор летят в ближайший к дому овраг или реку. Эти же люди просят властей осушить получившиеся болотца, но всё остается, как прежде. Пока не приходит она. Холера.

Считается, что острую кишечную инфекцию завезли переселенцы, ехавшие по железной дороге. Самый первый случай как раз нашли на станции Обь. В городе с населением в 25 тысяч человек экстренно открыли барак на 20 мест — некое подобие больницы, где могли содержать всех заражённых. Через два года появилась первая клиника, вмещающая 15 пациентов. Внутри всем заведовал единственный (вплоть до 1908 года) на Новониколаевск врач Михаил Иволин.

К 1910 году город был в топе по количеству лечебниц. Большинство из них были холерными — на языке местных "заразными".

Чиновники же впервые задумались об антисанитарии. Управа ввела строгие правила:  чистить дворы, помойные ямы, следить, чтобы на берегах и реках не было мусора. Нарушителей штрафовали на баснословные 300 рублей или арестовывали. На улицы впервые в истории города вышли ассенизаторы — обоз появился только в 1910-м и не справлялся с отходами.

Об изоляции никто и не думал. В условиях редких больниц, отсутствия коек люди сидели в очередях и выписывались, недолечившись. Выходя их палат, где из-за дефицита не могли даже сменить постельное бельё, они заражали других. Трагический круг пандемии замыкался.

В 1909 году к вспышке холеры прибавился тиф. На Ядринцевской улице развернули инфекционную больницу, на месте бывшего холерного барака — новый корпус на 40 коек.

Тогда же в Новониколаевск заехал Пётр Столыпин. Статский советник прошёл по холерному бараку среди болеющих — газеты взорвались хвалебными статьями. На следующий день обнаружилось почти рекордное количество инфицированных.

Успокоить штормящий от болезней город пытались газеты. "Томские губернские ведомости", например, рассказывали, на каких продуктах и сколько живёт вирус. Не распространяться ему это не помогало.

Через пару лет в Сибирь вернулась оспа. Она не до конца уходила каждый раз, спокойные годы сменялись вспышками, но до пика количество заболевших доходило редко.

Жители настойчиво отказывались от прививки. Всех сомневающихся власти хотели переубедить с помощью надёжного врача — к 86 тысячам приехала только женщина "оспопрививательница". На укол одному человеку выделили 48 копеек, тогда как в остальной России — по 90. Количество вакцинированных едва ли изменилось.

Только отошедший от оспы Новониколаевск сделали распределительным пунктом для военнопленных и беженцев. Почти 20 тысяч человек, не имевших дома, возможности помыться, привести себя в порядок, жили вместе. Один из первых в городе врачей И.И. Абдрин описывал Новониколаевск тех времен: "Сад при Коммерческом клубе превратился в сплошной клозет".

Предположительно, эпидемия началась в Первой городской больнице, где жили пленные курды. Как рассказывает медик Иволин, они были настолько грязные, что мыть их нужно было долго и очень тщательно.

"Среди них были обнаружены несколько человек с подозрительными по сыпному тифу заболеваниями, которые были отправлены в заразную больницу. Большая часть их была оставлена в больнице, как не внушающая подозрений. Вскоре и среди остальной части курдов появились сыпно-тифозные заболевания и одновременно начались заболевания среди больничной прислуги и служащих. Это случилось уже в начале января".

В январе 1915-го было 40 заражённых, уже в апреле — 1 699. И кто из них был тем самым нулевым пациентом, не могли понять даже врачи.

Спокойствие сохраняли только обычные жители. Больные добирались в лазареты с извозчиками, облачёнными в халаты и смазанными сулемой (высокотоксичное дезинфицирующее средство). Сомнения в эффективности были и у полицмейстера, и у городского главы:

"Для ломового извозчика, может быть, и можно сделать дезинфекцию, но как она может быть применена к легковому? Мягкое сиденье сулемой, а тем более карболкой не обольёте, а если извозчик узнает, что будет дезинфекция, то не повезёт, а если повезёт, то не подчинится дезинфекции, так как губить своё имущество он не захочет".

Жизнь шла своим провинциальным чередом. Вот — больные, которых положили в частном доме с работавшей на первом этаже пекарней. А это — две мещанки, полоскавшие тифозное белье в Оби, откуда местные набирали воду.

Официально в 1915 году сыпным тифом болели чуть больше четырёх тысяч, из них 1249 скончалось. Холера, брюшной тиф, дизентерия настигли около двух тысяч человек, умерло 400.

Зимой Новониколаевск захлестнул новый вид тифа.

"Общая картина — не эпидемия, а мор. Цель и старания Губчекатифа (новониколаевская (томская) губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом) — превратить мор в эпидемию".

Специальные комиссии, профилактика — ничего не останавливало проказу. С каждым днем заболевших становилось больше. Власти попросили помощи у американского "Красного креста" — тогда организация прислала бельё, лекарства, одеяла на 300к рублей. Всё это помогло развернуть новую больницу.

В декабре 1919-го власти объявили самоизоляцию, запретив посещать театры, цирки, кино, школы, желательно даже больницы. Следом наступили сибирские морозы, и из-за нехватки дров в топку пошли оконные рамы, двери, полы. По словам очевидцев, самое страшное место тогда был военный городок.

К новому 1920-му больных было 14 тысяч. Меньше трети из них разместили в госпитали, остальные лечились по квартирам и поездам. Очевидцы сравнивали тогда Новониколаевск с тем, что хуже ада:

"Пройдите по местам, где приходится находиться больным и здоровым красноармейцам, и самые мрачные картины дантовского ада окажутся, по сравнению с этим, детскими игрушками".

Январь 1920-го стал самым страшным. Силы поступали отовсюду: создавались летучие санитарные отряды, высшие слои общества обязали жертвовать в лечебницы наволочки и подушки. Тот, кто не соблюдал "одеяльную повинность", судили.

Заражённые умирали тысячами. В городе построили два крематория, вырыли траншеи, извозчику инфицированных тел повысили довольствие. Но человеческие силы сдавали перед лицом смерти.

Скончавшихся было до 15 тысяч, убирали только тысячу. Крематорий мог справиться со 160 телами в день, а привозили в 50 раз больше, От станции Чулым до Болотной стояли вагоны с умершими — их хоронили в Новониколаевске.

Но всё — от изоляции до барского постельного — помогло: в этом же году количество заражённых пошло на убыль. Сворачивались специальные отделения, распускались комиссии. Пройдя через смерти, нехватку денег, одежды, лекарств, город наконец  возвращался к привычной жизни. Ещё не зная, что будет через сто лет.